— Тогда почему бы вам не присоединиться к нам?
Глава 17
Лаи Цин стоял в небольшой комнате, уцелевшей в одном из полуразрушенных домиков в китайском квартале, и наблюдал за игрой. Фишки для игры в маджонг летели на стол с щелканьем, напоминавшим отдаленную стрельбу; игроки возбужденно вскрикивали, а в комнате стоял сладковатый дурманящий запах опиума, доносившийся из курильни, располагавшейся здесь же, за занавеской.
Местечко, где собрались игроки, представляло собой, в сущности, сплошные развалины — стены подпирались бревнами, а потолок в паутине трещин был готов вот-вот рухнуть на головы играющих. Но игра на удачу, на судьбу шла в китайском квартале годами, и даже землетрясение не заставило китайцев отказаться от нее.
Лаи Цин потрогал деньги, лежавшие в кармане, и мысленно их пересчитал — там было двадцать долларов, выигранных у Чанг Ву вместе с не стоившей и гроша бумажкой на владение участком земли в Гонконге, и еще десять долларов, оставшихся от суммы, выданной Китайским кредитным товариществом. У Лаи Цина существовало строгое правило — никогда не проигрываться до нитки и иметь денежный резерв. Этот резерв нынче состоял из пяти долларов мелкой монетой, которые были аккуратно завернуты в тряпочку и лежали в его соломенной корзине. По собственному выражению Лаи Цина, они были отложены на «черный день», хотя, по правде говоря, почти каждый день в его жизни мог бы именоваться «черным».
Итак, Лаи Цин наблюдал за игрой, в то же время осуждая игравших. Он не видел мудрости в их подходе к игре, а лишь один азарт — своего рода болезнь, сходную с лихорадкой. Он, Лаи Цин, играл с умом, его мысленный взор проникал в самую суть игры, он легко просчитывал все положения фигур и их возможные комбинации и был в состоянии предсказать результат задолго до конца партии. Одно всегда было плохо — все его партнеры были так же бедны, как и он сам, и он никак не мог выиграть достаточную сумму, чтобы начать игру с серьезными игроками. Ситуация, сходная с попыткой определить, что появилось раньше — яйцо или курица. Но сегодня, по-видимому, в связи с постигшим всех бедствием в маленькой комнате собрались игроки самого разного уровня, и были даже такие, о которых он только слышал, но никогда не видел. Это были настоящие мастера, легендарные личности, своим искусством не уступавшие ему.
Он продолжал размышлять о тридцати пяти долларах в кармане и о своих новых обязанностях, возникших с появлением в его жизни Фрэнси, сыночка и Энни. По правде говоря, ему следовало бы вернуться на работу и собирать яблоки и сливы или ухаживать за молодыми побегами риса, но эта работа едва ли была в состоянии прокормить его одного, не говоря уже о семье. Он знал, что ему следовало зарабатывать столько, чтобы его близкие не нуждались. В противном случае он потерял бы перед ними лицо. Ради себя самого следовало рискнуть, но для страховки он решил начать обычную игру «по маленькой» с привычными партнерами.
Он терпеливо ждал, когда освободится место за столом, и вот его ожидание увенчалось успехом — бородатый старик резко отодвинул свой стул и, крепко поругивая неблагосклонную к нему судьбу, выбрался из-за стола. Лаи Цин мгновенно занял его место и вступил в игру. На столе мелькали старые кости, испещренные по бокам красными, зелеными и белыми драконами, на игральных досках мельтешили различные символы, изображавшие ветры, цветы и времена года, заросли бамбука, окружности, древних героев и комбинации цифр. Кости с треском вылетали из стаканчика, и через некоторое время Лаи Цин стал улыбаться — к нему пришла удача, и гора фишек возле него принялась быстро расти. Через пять минут его десятидолларовая купюра, которую он поставил на кон, превратилась в шестьдесят долларов, через полчаса выигрыш составил уже триста долларов, и его партнеры, сердито ругаясь, один за другим вышли из игры.
Положив выигрыш в карман, Лаи Цин перешел к другому столику, расположенному у окна, в котором, правда, не было стекол. Красный, вышитый драконами платок закрывал пустой оконный проем, чтобы прохожие не заглядывали в комнату и не мешали игре. Платок колыхался от ветра, и его длинные свободные концы метались подобно крыльям летучей мыши. За столом сидела шестерка игроков, соревновавшихся в старинной китайской карточной игре чрезвычайной сложности. Они кидали карты на стол при тусклом свете единственной свечи и курили трубки. Табачный дым смешивался с опиумным, поднимался к потолку и придавал сумраку, царившему в комнате, голубоватый призрачный отсвет.
Лаи Цин облокотился о стену и, придав своему лицу бесстрастное выражение, принялся следить за игрой. Он хорошо знал эту игру, требовавшую от партнеров острого ума, опыта и молниеносной реакции, но играл в нее редко, поскольку его обычные компаньоны были слишком медлительны и невежественны. Он незаметно исследовал лица игравших — они были непроницаемы и сурово смотрели прямо перед собой. Количество же долларовых банкнот, лежавших перед ними, заставило на один миг замереть его сердце. Он понял, что перед ним солидные люди, приехавшие сюда скорее всего из Той-Шаня. Тем не менее, все предзнаменования на этот день были для него удачными, и он подумал, ощупывая секретный внутренний карман с деньгами, что судьба предоставляет ему редкий шанс, возможно, единственный в жизни, сыграть, сделав крупную ставку. Поэтому, как только один из игроков вышел из-за стола, он занял его место.
Сердце Лаи Цина впервые за вечер по-настоящему екнуло, когда он взял первые карты: это были двойные шестерки и двойные восьмерки — очень удачные комбинации. Но глаза его по-прежнему ничего не выражали, а лицо оставалось неподвижным, словно вода в пруду в безветренный день. Когда он выкладывал на стол двести долларов в качестве первой ставки, рука его не дрогнула, хотя все внутри сжалось от напряжения. Цифры и комбинации карт с огромной скоростью мелькали в его голове по мере того, как шла игра, и уже через несколько секунд он знал, какие карты на руках у партнеров, а еще через полминуты подсчитывал свой первый выигрыш.
Сохраняя бесстрастное выражение лица, в следующей партии он поставил на кон целиком весь выигрыш. Внутри у него все возликовало, когда розданные карты при ближайшем рассмотрении оказались девяткой и двумя тузами. Лучшей комбинации и представить себе было нельзя — ведь девятка считалась самым главным номером в этой игре и, согласно символике цифр, означала «полноту мира», в противовес единице — «началу». Воистину все в тот день складывалось удивительным образом, суля удачу Лаи Цину.
Игроки, сидевшие рядом с ним за столом, поначалу с подозрением поглядывали на его поношенную одежду, но когда он выиграл во второй раз, в их холодных глазах мелькнуло нечто, похожее на уважение. А потом он выиграл следующий кон. И каждый раз поднимал ставки. В конце концов, боги были на его стороне, а кто он такой, чтобы идти против их воли?
В комнате давно уже все присутствующие бросили игру и собрались вокруг их столика. Они охали и ахали, глядя на кучу денег, лежавшую около Лаи Цина и выглядевшую уже как небольшой холм. Зрители замирали в самые патетические моменты, когда Лаи Цин, раз за разом испытывая судьбу, вновь ставил на кон все, выигранное прежде, и снова оказывался в выигрыше, который составлял уже тысячи долларов. Многие бормотали: «Удача, несомненно, вот-вот повернется к нему спиной». Или: «Лаи Цин искушает судьбу, выигрывая такие огромные суммы».
Через час партнеры Лаи Цина, взглянув друг на друга, разом отодвинули свои стулья из-за стола и прекратили игру. Он встал, вежливо поклонился, в то время как его партнеры поздравляли его с большой удачей. Однако глаза их смотрели холодно, и Лаи Цин знал, что они злы на него. Собрав со стола деньги, он прежде всего отыскал глазами бедняков, у которых выиграл первые триста долларов, и вернул им их проигрыш.
— Вы принесли мне удачу, — объяснил он. — Без вас я не смог бы играть по-крупному.
Выходя из комнаты, Лаи Цин почувствовал себя другим человеком — впервые в жизни он заметил в глазах других людей уважительное выражение по отношению к его скромной особе. Ему казалось, что он сразу стал выше ростом — ведь когда тебе улыбается фортуна, ты чувствуешь, как на тебя нисходит благословение богов, и начинаешь вести себя соответственно. Лаи Цин начал игру ничтожным бедняком и за одну ночь превратился в богача.